Интервью с архитектором: кем быть?

Архитектура существует одновременно на физическом и ментальном уровнях. В этом сложном процессе всегда есть заказчик и потребитель, а посередине между ними – здание и его создатель (или создатели). Этот создатель – архитектор, и благодаря своему серединному положению он становится переводчиком с одного языка на другой. Иногда архитектор забывает о том, что его язык и ценности понятны далеко не всем, и значит, нужно искать другие слова и способы взаимодействия с окружением.

Сегодня, когда у горожан растёт интерес к урбанистике, архитектуре и дизайну, архитектор всё больше включается в информационное поле города, и медиа формируют его образ. Важно понимать, какой образ формируется в конкретной ситуации – хотя бы для того, чтобы делать это осознанно.

Архитектор часто общается с обществом через текст – свой и чужой. Чужой текст – это интервью, у которого обычно есть какая-то стратегия, и в котором архитектору предлагается определённая роль. Предлагаем несколько стратегий, которые можно заметить, прочитав ворох интервью, – разумеется, это субъективная и пристрастная классификация.

1. Вопросы о будущем и настоящем города, причём как конкретного города, в котором архитектор живёт и работает, так и абстрактного мегаполиса с его сложными законами и вечным стремлением к катастрофе. Здесь архитектор выступает как аналитик и провидец, который точно знает, чему быть, чему не бывать, как устранить транспортные коллапсы и что вообще будет с мегаполисом через сто пятьдесят лет. 

Возможно, эти вопросы столь глобальны, потому что в глазах общества архитектор – это создатель не одного здания, а целого города. И тот разговор, который мы описываем, с самого начала построен так, что архитектор в нём выступает как всесильный творец. Эта лестная и в то же время опасная роль часто достаётся звездным архитекторам – сэру Норману Фостеру, например.

2. Вторая стратегия – это очень деликатная беседа, в которой журналист почти не говорит: он только задаёт русло разговора и даёт архитектору возможность сказать то, что для него действительно важно. Здесь архитектору не навязывается какая-то роль, и он сам говорит о том, как он её видит. Часто здесь проступает социальный активист с довольно категоричной и взвешенной позицией, который долго и серьёзно ищет способы улучшения мира. Если первая стратегия рисует нам архитектора таким, каким его в основном видит общество, то вторая связана скорее с тем образом, который хотела бы видеть профессиональная среда. Такие интервью часто можно встретить у Джанкарло Маццанти. 

3. Сопоставление героя интервью с коллегой. Это обычно история о конкуренции (как, например, между Рафаэлем Виньоли и Даниэлем Либескиндом), поэтому журналист старается задавать прямые, но не слишком неудобные вопросы, чтобы оставаться этичным. В ходе интервью лидирует то один, то другой персонаж, а побеждает обычно герой текста или (реже) никто не побеждает и не проигрывает. Этот тип интервью одновременно знакомит читателя с конкретным человеком, немного обозначает образ его конкурента и даёт обобщённое представление о том, что происходит внутри профессии. 

4. Сравнение героя интервью с исторической фигурой другого архитектора. Эта фигура обычно не подлежит критике (раз уж она взята за образец), а герой оказывается продолжателем профессиональной традиции, который переосмысляет наследие. При этом архитектор может сам поставить себя в роль продолжателя традиции (т.е. сформировать свой образ) или же соглашаться/не соглашаться с ассоциациями журналиста (откликаться или не откликаться на предлагаемую роль).  

5. Отсылки к предыдущим интервью, которые архитектор давал: «вы говорили о чём-то, поясните, пожалуйста». В этом случае архитектор вынужден повторять то, что сказал когда-то и выискивать в этих словах те смыслы, которые важны ему сегодня. Почему это происходит? В такой беседе архитектор оказывается в положении интеллектуала, который отвечает перед обществом за свои слова и действия и постоянно что-то демонстрирует наглядно.

Некоторые архитекторы (например, Уильям Олсоп) прямо в начале интервью предупреждают: то, что сказано сегодня, важно сегодня, и совершенно необязательно будет иметь то же значение послезавтра. Кажется, это попытка сказать, что архитекторы много сомневаются и принимают неосмотрительные решения – как и все люди. 

6. Провокационная беседа, когда журналист намеренно наступает на болевые точки архитектора, пытаясь вывести его из равновесия. Если архитектор не реагирует на провокацию, беседа постепенно переходит в нейтральное русло. Такие интервью обычно берут у тех архитекторов, кто действительно много строит и имеет в своем портфолио неоднозначные проекты – например, у Сантьяго Калатравы.

Несмотря на то, что архитектора провоцируют в таком разговоре, ему не навязывается определённая модель поведения – журналист (и общество) не ждут от него чего-то конкретного: это скорее проверка того, насколько архитектор уверен в своих идеях. И если герой интервью ведёт себя неагрессивно и не замечает очевидной (часто даже слишком заметной) провокации журналиста, продолжая уверенно говорить о своих проектах, он формирует образ нон-конформиста, который знает, что делает, и не борется с чужим мнением. Этот образ вызывает уважение как профессиональной среды, так и общества в целом.

7. Разговор о тенденциях в архитектуре. Что и где сейчас происходит? Какие перспективы это открывает? Как правило, эти беседы ведутся с иностранцами (сегодня           русские архитекторы редко формируют тренды). Здесь важно, каково кредо архитектора. О тенденциях спрашивают либо у тех, кто их задаёт – т.е. знаковых архитекторов, либо у тех, кто указывает на несостоятельность современных тенденций и изобретает нечто принципиально новое. Иногда этих новаторов-архитекторов называют «визионер». Например, Ма Йансонг. 

8. Разговор с чужестранцем. «Как Вам наш город? Удобно ли? Хорошо ли? Что Вам понравилось?». Такое интервью предлагает новый, нетривиальный взгляд на привычные вещи. Ответы могут быть самыми неожиданными. Такая беседа позволяет взглянуть на привычную действительность под новым углом. Здесь архитектор выступает как зритель и пользователь, лишённый привычного культурного контекста (сталинская высотка – здание из эпохи тоталитаризма, например), а потому воспринимающий архитектуру очень непосредственно. Особенно охотно такие интервью берут у иностранцев, которые проектируют в России – например, у американца Роберта Стерна.

9. Разговор о положении в обществе. Такие интервью публикуют не в тематических изданиях, а в крупных газетах, которые пишут об экономике, политике и культуре. Это беседа о том, что в обществе происходит нечто важное, и здесь герой интервью оказывается человеком из другого мира, представителем какого-то братства со своими законами. Общество задаёт ему вопросы о том, как его братство относится к тому, что происходит. Архитектор оказывается медиатором между своим профессиональным сообществом и остальными людьми – это редкая и ответственная роль, требующая большой дипломатичности.     

10. Разговор о стратегии. Это беседа с архитектором-руководителем, имеющим хорошую репутацию и несколько состоявшихся проектов под своим руководством. Он интересен журналисту одновременно как специалист с большим проектным опытом и идейный вдохновитель внутри собственного бюро. Здесь звучат вопросы о сроках, стоимости, работе в команде, возможных последствиях, о решениях и перспективах,  часто приводятся какие-то количественные показатели: сколько проектов реализовано за последний год, например. 

11. Работа с образом. Это разговор с архитектором, который уже сформировал свой образ и придерживается его. Общество заинтересовано этой игрой, и это единственный тип интервью, модель которого задаёт архитектор, а не журналист.

Поскольку герой здесь несколько важнее его проектов, разговор идёт о каких-то полуабстрактных вещах, о чём-то архитектурно-философском: пространственные ощущения, связь архитектуры с другими видами искусства, жизнь проекта как концептуального объекта.

Интервью подобного типа интересно брать у эксцентричных персон, и журналист здесь только задаёт интересные вопросы – его герой, скорее всего, не готов говорить о чём-то банальном. Интересно, что в таком типе интервью очень мало проступает личность архитектора, даже когда он честно отвечает на вопросы о жизни и работе, он делает это кратко. А вот разговор о глобализации или дизайне получается интересным. Этой стратегии часто придерживается автор Гиперкуба и Matrex Борис Бернаскони.

12. Интервью с молодым специалистом. Это разговор с командой архитекторов или урбанистов, которые уже выделились чем-то: сделали заметный проект или обозначили какую-то проблему. Иногда в этих текстах обозначены убеждения их героев, иногда – результаты проекта. Это достаточно вольный формат интервью, в котором важнее не образ героя, а образ времени, в котором герой интервью существует.

Архитектор может выбрать стратегию, по которой будет строиться его интервью, но это происходит не только в момент конкретного разговора: хорошее интервью часто откликается на профессиональные убеждения архитектора. Он – объект внимания для общества.

Однако медиа формируют образ, и архитектору полезно понимать, какой образ он хочет сформировать, а какой ему совершенно не интересен. Интервью – сложный и интересный способ взаимодействия, потому что реакции обоих людей мгновенны, и хотя оба собеседника готовятся к разговору, в нём остаётся много места для непроизвольных, живых реакций.

Приведённые стратегии редко существуют в чистом виде и часто накладываются одна на другую. 

Каких стратегий придерживаются авторы BERLOGOS, можно посмотреть здесь.