Ле Корбюзье: «господин Воронов» вчера и сегодня

Ле Корбюзье – суперзвезда модернизма, суперзвезда архитектуры XX века, человек, которого не забыли, в отличие от того же Огюста Перре, который оказался «вне игры» на несколько десятилетий после смерти. Ле Корбюзье – мерило для общественных категорий сегодня; краеугольный камень, о который высекают искры мнений и оценок. С ним сравнивают, его цитируют, интересуются мнением. «Этим проектом даже Ле Корбюзье восхищался», – это, к примеру, все о том же Огюсте Перре пишет современный английский критик Джонатан Глэнси. 

Даже в рекламе его задействовали. Иду по Петербургу и вижу знакомое лицо. «У домов есть своя душа и свое лицо». Старина Корбю, ты теперь красуешься на билборде с рекламой элитного комплекса в центре Петербурга. Глыба. Величина. Авторитет для современных риелторов и девелоперов. 

В поисках «моря стекла и зелени» 

Если бы его не существовало – его стоило бы придумать. Или другой бы появился, с иной фамилией – такой же умный, радикальный и наделённый могучей силой пропагандиста, злой и наглый. Ну, а какими качествами надо обладать, чтобы придумать снос исторической части Парижа (да-да, и оставить лишь Лувр, Пале-Рояль, Биржу и Вандомскую площадь) и построить «море стекла и зелени» с широченными магистралями и высотными домами? Безумие? Эпатаж? Жажда наживы? Но это не о сегодняшнем шоу-бизнесе – в плане эпатажа; и не о сегодняшней градостроительной политике (или анти-политике?) Москвы и Петербурга – в плане возведения многочисленных «муравейников» около МКАД, КАД и в промзонах. 

Правда, спустя годы «План Вуазен» окажется не таким уж и страшным. Многие идеи будут воплощены, в том числе в Париже. Деловой район Дефанс, пусть и не в центре, но возвышается над исторической панорамой. А уж о башне «Монпарнас» и говорить не стоит. Да и другие планы по изменению облика Парижа возникают. Некоторым французам не даёт покоя слава соседей – их Лондона с современными небоскрёбами, вот и в 2015 году был утверждён проект строительства башни «Треугольник» (авторы «Херцог и де Мёрон»), несмотря на протесты общественности. Впервые за 40 лет в Париже должен появиться небоскрёб. Фантазии Ле Корбюзье в итоге в измененной форме стали реальностью. 

Идеи у него были, конечно, только светлые – создать «зеленый город», «город будущего». «Земля покрылась гнойниками под названием большие города, – писал Ле Корбюзье. – Они превратились в монстров, как Нью-Йорк, Лондон и теперь уже и Париж – с пяти-, восьмимиллионным населением. Это какая-то биомасса. <…> В 1922 году меня захватила мечта, с которой я уже никогда не разлучался: жить в городе, достойном нашего времени. Я разработал детальный проект современного города с трёхмиллионным населением. Солнце в доме, небесная лазурь за окном, море зелени, которое видишь перед собой, пробудившись ото сна, тут же, в городе». 

Не одним эпатажем и разрывом с традициями был славен Ле Корбюзье. Многое предвосхитил на десятилетия вперед, чем мы пользуемся и сейчас. Принципы жилой единицы, модулор, градостроительные идеи, новое восприятие архитектурного пространства… По сути, мы живём до сих пор в районах-кварталах, построенных согласно правилам, озвученным Ле Корбюзье в первой половине ХХ века. 

«Я лучше Пикассо» 

Творческого высокомерия и снобизма ему было не занимать. Отдать всё ради идеи, новой эстетики и новых форм, не задумываясь о каких-то дополнительных нюансах – это про Ле Корбюзье. «Миссис Сарабхай боялась, что когда её сыновья женятся, их дети упадут с неограждённого балкона и разобьются, – как будто мне есть до этого дело. Как будто я, Ле Корбюзье, должен жертвовать замыслом ради каких-то нерождённых детей», – ещё одна известная фраза архитектора. Или другие примеры: протекает плоская крыша (на вилле Савой), белый фасад стал серым, где-то облупилась краска, да и вообще сильные сквозняки надоели хозяевам. Ну и что? Главное – идея. А уж хозяин как-нибудь переживёт простуду, да и фасад покрасит. А здание-то войдёт в историю. Кто потом вспомнит о сквозняке через сто лет? 

Его не волновала стоимость проекта и то, что он скажет клиентам. При этом ему хотелось создавать хорошее дешёвое жилье и масштабные проекты, и обязательно с почерком, поскольку Ле Корбюзье не любил строить анонимные сооружения и массовое жильё. 

Ле Корбюзье был классный режиссер своей жизни, своих идей и проектов. Да ещё и с мастерством художника у него было всё в порядке, он умел рисовать размашисто, без прямых линий и при этом метафорично – в отличие от некоторых его немецких коллег, к примеру, которые были более «функциональны». «Я гораздо более выдающийся художник, чем Пикассо. И гораздо лучший чертежник», – заявил Ле Корбюзье. Высокомерно? Громко? Ну а вы как хотели, чтобы он признал себя ниже Пикассо? Великий задел Великого ещё при жизни. 

Если почитать его личную переписку с родителями и женой, то возникнет образ самовлюбленного эгоиста, который думал только о себе, искусстве, архитектуре. Женщин толстых очень любил – многих и разных, а вот детей не любил. «Я совершенно не понимаю свою жену, – заявил как-то Ле Корбюзье. – Она довольно глупа. Я отдал ей все деньги, но ей всё мало. Мадам ещё хочет детей! Она достаёт меня своими просьбами завести детей. А я ненавижу детей. У неё уже есть собачонка, этого должно быть достаточно. Пусть заведёт еще собаку, но оставит меня в покое!» 

Да, он был эгоцентричным, что отмечали многие его современники. Он не мог говорить 10 минут о чём-либо без упоминания о себе. Если ему кто-то нравился, то он старался поддерживать дружбу, отправлял фотокарточки, письма, наброски с подписями. Ценил дружбу и считал, что жизнь – это искусство. При этом умел оценить других и чувствовал сильных архитекторов. К примеру, в Индии ему нравились пропорции и формы правительственного комплекса Эдвина Лаченса в Нью-Дели. Кроме этого, Ле Корбюзье любил спокойные линии местности в Чандигархе, а также сильные цвета, при этом ненавидел цвет «сладкого горошка». 

Рисунок для монумента в Чандигархе 

Женщины много значили для Ле Корбюзье 

Отчасти Ле Корбюзье был монахом и жил по своему экстраординарному распорядку. С утра – рисовал, сидел за столом в раздумьях о мире и его противоречиях, о различиях между видением ночью и видением днём… Отдавал всю жизнь работе. Как у монаха, у него не было семьи, поскольку он не мог тратить на это время, будучи художником. Как написала британский архитектор Джейн Дрю, работавшая с ним в Чандигархе, секс был движущей силой натуры Ле Корбюзье; о своих увлечениях, подругах и женщинах он рассказывал с уважением. Любовь к матери у него была очень сильная, да и вообще женщины для него много значили в жизни. 

Корбюзье и Дрю Джейн в Чандигархе, 1951 

«Я торчал на улице с друзьями; я забросил школу, когда мне было тринадцать лет». Тут он немного лукавил. Одну школу забросил – в другую поступил. Учиться всё-таки пришлось. В 13 лет Ле Корбюзье стал учеником Школы искусств в Шо-де-Фоне, где постигал декоративно-прикладное искусство, занимался ювелирным делом. Много путешествовал в молодости. Отец ему подкидывал деньги регулярно, чтобы отпрыск хорошенько оттянулся в Стамбуле, сообщая сыну в письме, что там хорошие путаны. «Молодость прекрасна, но чертовски беззаботна», – скажет позже Шарль-Эдуар Жаннере-Гри, который возьмёт псевдоним Ле Корбюзье в 1919 году. Кстати, Корбю (фр. Corbean) – это по-французски «Ворон», то есть в русском варианте он мог быть «Вороновым» или «Ворониным». 

Познавай жизнь, двигайся дальше, назад не смотри – в таких условиях он вырос и жил дальше. Вероятно, именно среда и воспитание сформировали характер архитектора-революционера, способного полностью порвать с прошлым и предложить радикальные идеи в архитектуре и градостроительстве. Был бы он пуританином и семейным человеком – вряд ли бы сотворил столько крупных дел. 

Проект ленточной урбанизации Алжира (1929-1930 гг.)

Капелла в Роншане 

Если бы Ле Корбюзье жил сейчас, то, безусловно, был бы на главных ролях, поскольку движущие идеи пиара и маркетинга усвоил и придумал сам ещё тогда, чуть менее ста лет назад. Что бы он делал сейчас? Возможно, вел свой «Инстаграм» (или за него бы это делали), пару раз выступил на лекциях TED с яркими речами, соперничал за звание самого великого французского архитектора с Жаном Нувелем, снялся пару раз для обложек Time и Esquire – обязательно с бабочкой и в круглых очках с черной оправой – это и сейчас в моде. Редко давал интервью – один раз в пару лет, или вообще закрылся от прессы. Ле Корбюзье не считал журналистов серьёзными архитектурными критиками, не доверял им, поэтому сам много писал статей и книг об архитектуре.